В ночь на 14 июля командир дивизии полковник Авдоньев признал целесообразным высадить с кораблей усиленный батальон в местечке Пинковичи, что в двух километрах от города. Это был последний в полосе дивизии опорный пункт врага перед Пинском, а десант, успешно высаженный бронекатерами капитан-лейтенанта Михайлова (кстати, без обычной подготовки, с ходу в прямом смысле слова), стал последним десантом днепровцев на реках Белоруссии.
Дальше корабли 2-й бригады продвигаться не могли из-за крайнего мелководья. Но для их артиллерии были досягаемы цели и на ближних подступах к городу, и в нем самом. А с южной стороны с наступлением темноты поднялись вверх по Припяти и Пине те корабли 1-й бригады, которые находились пока ниже. По последним рубежам обороны врага в Пинске била вся артиллерия флотилии.
К этому времени я вновь перешел на КП 1-й бригады. Сторожевой катер № 24, откуда капитан 2 ранга Лялько управлял соединением, по-прежнему стоял у Теребина. А к задачам, решаемым бригадой, прибавилась на исходе ночи срочная переправа через Пину частей 415-й дивизии, выходивших к ее берегу по болотам.
В 4.30 утра с «Каманина» сообщили: «Передовые части 397-й дивизии ворвались в Пинск и соединяются с десантом».
— Пора! — сказал я Степану Максимовичу.
Лялько передал короткое приказание на бронекатера, выделенные для прорыва в Пинский военный порт, — момент для этого настал. В ковше порта — искусственном речном затоне, по имевшимся сведениям, стояли десятки всякого рода судов, и моряки бронекатеров должны были, ворвавшись в порт, помешать гитлеровцам их уничтожить.
К восьми часам утра 14 июля части двух дивизий, вступившие в Пинск с разных направлений, и соединившиеся с ними десантники полностью овладели городом.
Мы с Боярченко подошли на катере к причалу, на который двое суток назад высаживались первые десантники. Невдалеке, в военном порту, еще подавлялись последние очаги сопротивления врага. Осмотреть порт мы смогли немного позже, и тогда выяснилось, что гитлеровцы взорвали почти все его береговые сооружения, но стоявшие на приколе суда уничтожить не успели — этому помешали наши бронекатера.
Идем по городу, взяв, конечно, с собой автоматчиков — без них ходить тут было еще рано. Над улицами клубится дым, в горле першит от гари. Жители, первыми вышедшие из укрытий, тушат вместе с бойцами пожары. Выгорело в городе многое, однако сжечь его целиком врагу не удалось.
На главной улице встречаем группу армейских офицеров. Оказывается, они посланы искать командование Днепровской флотилии. Нас приглашают в здание горсовета, где разместился штаб 61-й армии. Сердечно встречает начальник штаба А. Д. Пулко-Дмитриев, ведет к командарму П. А. Белову. Тут же член Военного совета армии Д. Г. Дубровский, начальник политотдела А. Г. Котиков. Все радостно взволнованы, необычно оживлены.
— Пинск, конечно, не Минск, но орешек был крепкий, — говорит генерал-лейтенант Белов. — А отсюда, через Кобрин, прямая дорога на Брест, к границе!..
Мы поздравляем друг друга, обнимаемся. Шли рядом, плечо к плечу, с первых весенних боев на Припяти. И Пинск — главная высота на пройденном за это время пути.
К командарму заходит Алексей Ефимович Клещев, партизанский генерал, руководитель большевистского подполья в Полесье. Теперь он первый секретарь Пинского обкома Компартии Белоруссии и на правах хозяина просит быть на центральной площади, где в 16 часов состоится парад партизанских отрядов.
В тот же день мы распрощались с командованием 61-й армии: преследуя противника, она шла вперед. Армейские товарищи высказывали пожелание, чтобы где-нибудь западнее боевая судьба вновь свела нас как соседей по фронту.
Но пока флотилия никуда двигаться не могла. Как доложили партизаны, разведавшие состояние Днепро-Бугского канала, все его шлюзы гитлеровцы разрушили. Это означало, что с белорусских рек водного пути дальше на запад нет.
Глава пятая
ПУТЬ НА ВИСЛУ
Пройдут ли корабли дальше?
Вновь, в третий раз с начала наступления, моряки-днепровцы были в числе тех, кому салютовала Москва. В приказе Верховного Главнокомандующего, посвященном взятию Пинска, упоминались помимо командующего флотилией командиры бригад С. М. Лялько и В. М. Митин, командиры дивизионов капитан 3 ранга А. И. Песков, капитан-лейтенанты И. П. Михайлов, Н. М. Лупачев, О. К. Селянкин. Бои за Пинск как бы подводили итог действиям флотилии на белорусских реках.
Краснофлотцам, старшинам и офицерам вручались боевые награды. Командующий фронтом предложил представить к награде наиболее отличившихся командиров соединений и частей.
Незадолго перед этим был учрежден очень почетный для моряков орден Нахимова. Военный совет флотилии решил, что награждения им достоин прежде всего командир 1-й бригады кораблей Степан Максимович Лялько. К ордену Нахимова II степени были представлены также командир гвардейского дивизиона бронекатеров А. И. Песков и начальник штаба флотилии К. М. Балакирев. К ордену Красного Знамени — начальник политотдела флотилии В. И. Семин, начальник оперативного отдела Е. С. Колчин, командир 2-й бригады кораблей В. М. Митин, командир дивизиона плавбатарей К. В. Максименко и другие товарищи. Награждение их последовало через несколько дней.
Стремясь справедливо оценить заслуги отличившихся, мы не могли не отдать должного небольшому — всего 30 бойцов! — отряду морских пехотинцев, которым после гибели младшего лейтенанта Чалого командовал главный старшина Попов. В Пинском десанте отряд еще раз достойно справился с нелегкой задачей группы первого броска. И все двое суток, в течение которых десант сражался на изолированном плацдарме, эти моряки не переставали быть его штурмовым авангардом.
Они самоотверженно устраняли возникавшие на пути десантников препятствия. Отделение сержанта Столярова обезвредило двухамбразурный вражеский дзот. Другой подавили и захватили старшина 2-й статьи Канареев с двумя краснофлотцами. Пробравшись затем дальше в город, эти трое храбрецов забросали гранатами ночное сборище фашистских офицеров в кинотеатре. Переполох у гитлеровцев, которые, вероятно, еще не уразумели, откуда взялись в центре города русские, помог десантникам продвинуться в новые кварталы. А сутки спустя, когда отбивались контратаки превосходящих сил врага, главстаршина Попов провел в немецкие тылы большую часть своего отряда, облегчив положение на соседнем участке плацдарма.
Показали себя бойцы отряда и во многом другом. Когда было суммировано все сделанное ими с начала боев на Припяти, итог получился такой, что составил бы честь роте, а то и батальону. И командование флотилии сочло своим долгом ходатайствовать о присвоении самым доблестным, многократно отличившимся морским пехотинцам звания Героя Советского Союза.
А буквально через несколько часов после того, как наши корабли вошли в Пинский порт, стало известно, что Военный совет фронта представляет к ордену Красного Знамени флотилию, а также 1-ю и 2-ю бригады кораблей и 2-й гвардейский дивизион бронекатеров.
Десять дней спустя — забегаю тут немного вперед — был получен Указ Президиума Верховного Совета СССР и состоялись торжества, посвященные вручению орденов, а также подъему флагов на бронекатерах капитана 3 ранга Пескова. (По действовавшему положению, в награжденных бригадах, как и на флотилии, орден прикреплялся к их знамени, а в награжденном дивизионе флаг с изображением ордена поднимал каждый корабль.)
Дивизион построился колонной на тихой Пине напротив того места, где был высажен первый эшелон десанта. Александр Иванович Песков, всегда спокойный в боевой обстановке, теперь и не пытался скрыть волнения. С головного катера он скомандовал: «На Краснознаменные гвардейские флаги!..» На верхних палубах замерли на минуту моряки, и развернулись над ними стяги с символами их доблести — самые почетные корабельные флаги из всех существующих на флоте.